Лирика

15 июня 2024 г., 18:56   203

Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.

В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.

Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.

Автор книги «Не спросишь серых журавлей».

И клёна жёлтые ладони страницы лета пролистают

Под стук дождя былое снится, проснёшься - и забудешь сразу, и листопад крылом жар-птицы смахнёт листву с дремотных вязов. А день на редкость синий-синий, всё по сердцу в пейзаже русском, погоде радуясь, осины цветастые надели блузки. Боязнь зимы на юг прогонит погожим утром птичьи стаи, и клёна жёлтые ладони страницы лета пролистают. Грустить присуще и природе, и нам - обычно на ночь глядя... тайком от нас сентябрь проводит берёза в золотом наряде.

Сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи

За улетевшими стрижами на тёплый юг собрались гуси, и дождь в осенние скрижали вписал строку о нашей грусти. Вставляет утро в рамки окон свои неброские пейзажи, печали разошлись по строкам, надежды остаются блажью. А журавли, срывая голос, опять наобещают встречи, лучом закатным гладиолус осветит бесконечный вечер. Мы, как несрезанные розы, роняя лепестки, сомлели... сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи.

И осень нас окрестит берёзовой листвой

Пришли дожди-скитальцы, за ними вслед ветра, а в сквере листьев танцы с заката до утра. Осталась зелень сосен, один виток дорог, сегодня наша осень шагнула на порог. И как судьбу не мерьте, счастливый - кто влюблён, а в жёлтой круговерти грустит багряный клён. Не верь, что спеты песни, что серый день - пустой... и осень нас окрестит берёзовой листвой.

С тобой напишем после запятой

В листве берёзы больше желтизны, в осенних днях немного новизны, дожди с утра вечерний сумрак ткут и цену поднимают на уют. Поплачься, только в память не неси больной румянец на щеках осин, свои печали, голой ветки дрожь, цветок увядший и чужую ложь. Когда грустишь со мной поговори, как капли солнца цедят фонари и как красив на вид со всех сторон, отлитый октябрём из бронзы клён. Дорожки стелет палая листва, со временем всё станет на места... с тобой напишем после запятой - не осень жизни, возраст золотой.

Букетик астр в стеклянной вазе

Осветит хмурый день не солнце, берёза - язычками свеч, ветрам с утра уже неймётся стряхнуть листву с кленовых плеч. Дубы, мерцая старой бронзой, прозрачность сторожат аллей, на разговор потянет слёзный - и укори, и пожалей. Рябины гроздь на голой ветке и окна цвета янтаря дожди рисуют на виньетке в открытой книге октября. Букетик астр в стеклянной вазе хранит тепло любимых рук... и ты не верь избитой фразе, что жёлтый - это цвет разлук.

Берёзы ветрам отдают золотые сердца

У зеркала лужи смывает рябина румяна с высоких обветренных скул, а осень ушла, торопясь, и забыла в вечернем тумане глухую тоску. Прозрачная роща и чёрное поле притихли, уснули до ранней весны, и память ушедшего лета уколет зелёной иголкой пушистой сосны. Пусть нам не дано, ни к чему твои слёзы, стряхнуть паутинку морщинок с лица... но только в осеннюю пору берёзы ветрам отдают золотые сердца.

Белыми нитками снега осень сошьёт вечера

В парке печалится ясень - сумрак, аллеи пусты, ворон в монашеской рясе свитки считает листвы. Время устало от бега - всё по часам, как вчера, белыми нитками снега осень сошьёт вечера. В памяти жухлых растений солнце, дожди, синева, я по разлукам рассеял горькие наши слова. Станешь зимующей птицей - чувства былые вернём... знает душа, чем роднится ветреный март с ноябрём.

Где свет оставил пятна, там россыпи алмазов

Фонарь замёрз, но мажет у наших окон тени, метель из белой пряжи связала шаль сирени. Сугробы спят вповалку, белеют спины, плечи, всегда чего-то жалко в холодный зимний вечер. На ветках снега комья - пушистыми зверьками, уютный сумрак комнат и нежный жест руками. Прильнёшь ко мне - приятно, изменится всё сразу... где свет оставил пятна, там россыпи алмазов.

Белые штрихи ложатся гуще

Оттепель сменила снегопады, хворые сугробы у ограды снова гнут в земном поклоне спины - просят о метелях вечер синий. В скверах клёны растянули сети - ловят благодатный тёплый ветер, в зеркале надтреснутом асфальта мельком отразился призрак марта. В доме тишина и пахнет сдобой, снег пошёл намоленный сугробом, белые штрихи ложатся гуще... радости - спешащим к нам и ждущим.

А звёздная пыль превращается в хлопья

Закатное солнце окрасило охрой соседнего дома последний этаж, без свежего снега сугробы усохли и портят красивый январский пейзаж. У окон к пяти появляется вечер, и тени спешат поудобнее лечь, сдувает в заснеженном скверике ветер пылинками звёзды с берёзовых плеч. В домашнем тепле разговор не торопим, без грусти припомнится, что утекло, а звёздная пыль превращается в хлопья и стайками бабочек бьётся в стекло. Сугробы к земле прижимаются грудью, ночные метели поют про любовь... и утром на белом напишутся судьбы затейливой вязью глубоких следов.

Берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря

Узоры наносили тени на холст белёный февраля, берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря. А ветка клёна через серость тянула тоненькую нить, и было грустно, и хотелось о тёплом лете говорить. Трамвая скрип, прохожих топот и поцелуи у перил, под ореолом солнца тополь над нами золотой парил. И поднимался столбик ртутный, и уносил тоску ночей... узнал сугроб морозным утром - в его груди стучит ручей.

Шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим

Ушёл февральский день в потёмки, утешил истиной расхожей, и шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим. Качали ветки сумрак вязкий, где сеял снег фонарь сквозь сито, твоей душе хотелось сказки, а не обыденности быта. Молчали оба и попутно теней смотрели пантомиму, и знала ты - проснёшься утром и смутным сном припомнишь зиму. Рассветы зазвенят ручьями, напрасно хмурилась сердито... и старый клён, скрипя плечами, дотащит солнце до зенита.

3 комментария
0
0
Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».






В небе белую пену гуси взбили крылом
Ни разбитое блюдце,
ни себя не жалей,
листья-бабочки бьются
в паутине дождей.

Под ночное стаккато
вспоминай, как любил,
капли летних закатов
стынут в гроздьях рябин.

Не оставишь всё прежним -
без тоски погрусти,
серебро не удержит
лист кленовый в горсти.

И прими перемену
и в судьбе, и в былом...
в небе белую пену
гуси взбили крылом.
И гроздья спелые калины до жара солнце раскалило
Ещё не гонит осень лето,
и тень плетёт узор из света,
и гроздья спелые калины
до жара солнце раскалило.

Потом слова и взгляд усталый,
и утром в синеве растает
вчерашний день, косяк гусиный
и то, что у судьбы просили.

Не проживёшь ушедшим маем -
грустим, горюем понимаем,
слеза заката каплей алой
на куст шиповника упала.

Душа не знает, что удержим
мольбой, молчанием, надеждой...
и переплёт оконный крестит
не сумерки, а тех, кто вместе.

Рыжий месяц бородкой прижался к макушке
Час сумерек - отдых короткий,
успей досмотреть свои сны,
пока рыжий месяц бородкой
прижался к макушке сосны.

Когда от бессонницы горькой
сбиваются простыни в ком,
смотри, как на пламени зорьки
сгорает звезда мотыльком.

Пусть время и славится прытью,
а осень любви не по мне...
июль позолоченной нитью
узоры плетёт на стене.
Небо через веток сито цедит в лужи синеву
Мать-и- мачеха в овраге,
грач во фраке - важный лорд,
лист исписанной бумаги
принял нашу грусть на борт.

Накопилась лет усталость,
не смахнуть рукой, как пыль,
а кораблик поднял парус,
покачнулся и поплыл.

Голуби за нами - свитой,
сон январский наяву -
небо через веток сито
цедит в лужи синеву.

Время - это миг, по сути,
встал малыш - старик присел...
а любовь и вёсны крутят
наших судеб карусель.



Шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим
Ушёл февральский день в потёмки,
утешил истиной расхожей,
и шлейфом белая позёмка
тянулась за ночным прохожим.

Качали ветки сумрак вязкий,
где сеял снег фонарь сквозь сито,
твоей душе хотелось сказки,
а не обыденности быта.

Молчали оба и попутно
теней смотрели пантомиму,
и знала ты - проснёшься утром
и смутным сном припомнишь зиму.

Рассветы зазвенят ручьями,
напрасно хмурилась сердито...
и старый клён, скрипя плечами,
дотащит солнце до зенита.
Берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря
Узоры наносили тени
на холст белёный февраля,
берёза прятала колени
от жёлтых взглядов фонаря.

А ветка клёна через серость
тянула тоненькую нить,
и было грустно, и хотелось
о тёплом лете говорить.

Трамвая скрип, прохожих топот
и поцелуи у перил,
под ореолом солнца тополь
над нами золотой парил.

И поднимался столбик ртутный,
и уносил тоску ночей...
узнал сугроб морозным утром -
в его груди стучит ручей.
А звёздная пыль превращается в хлопья
Закатное солнце окрасило охрой
соседнего дома последний этаж,
без свежего снега сугробы усохли
и портят красивый январский пейзаж.

У окон к пяти появляется вечер,
и тени спешат поудобнее лечь,
сдувает в заснеженном скверике ветер
пылинками звёзды с берёзовых плеч.

В домашнем тепле разговор не торопим,
без грусти припомнится, что утекло,
а звёздная пыль превращается в хлопья
и стайками бабочек бьётся в стекло.

Сугробы к земле прижимаются грудью,
ночные метели поют про любовь...
и утром на белом напишутся судьбы
затейливой вязью глубоких следов.
Белыми нитками снега осень сошьёт вечера
В парке печалится ясень -
сумрак, аллеи пусты,
ворон в монашеской рясе
свитки считает листвы.

Время устало от бега -
всё по часам, как вчера,
белыми нитками снега
осень сошьёт вечера.

В памяти жухлых растений
солнце, дожди, синева,
я по разлукам рассеял
горькие наши слова.

Станешь зимующей птицей -
чувства былые вернём...
знает душа, чем роднится
ветреный март с ноябрём.
Букетик астр в стеклянной вазе
Осветит хмурый день не солнце,
берёза - язычками свеч,
ветрам с утра уже неймётся
стряхнуть листву с кленовых плеч.

Дубы, мерцая старой бронзой,
прозрачность сторожат аллей,
на разговор потянет слёзный -
и укори, и пожалей.

Рябины гроздь на голой ветке
и окна цвета янтаря
дожди рисуют на виньетке
в открытой книге октября.

Букетик астр в стеклянной вазе
хранит тепло любимых рук...
и ты не верь избитой фразе,
что жёлтый - это цвет разлук.
С тобой напишем после запятой
В листве берёзы больше желтизны,
в осенних днях немного новизны,
дожди с утра вечерний сумрак ткут
и цену поднимают на уют.

Поплачься, только в память не неси
больной румянец на щеках осин,
свои печали, голой ветки дрожь,
цветок увядший и чужую ложь.

Когда грустишь со мной поговори,
как капли солнца цедят фонари
и как красив на вид со всех сторон,
отлитый октябрём из бронзы клён.

Дорожки стелет палая листва,
со временем всё станет на места...
с тобой напишем после запятой -
не осень жизни, возраст золотой.
Сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи
За улетевшими стрижами
на тёплый юг собрались гуси,
и дождь в осенние скрижали
вписал строку о нашей грусти.

Вставляет утро в рамки окон
свои неброские пейзажи,
печали разошлись по строкам,
надежды остаются блажью.

А журавли, срывая голос,
опять наобещают встречи,
лучом закатным гладиолус
осветит бесконечный вечер.

Мы, как несрезанные розы,
роняя лепестки, сомлели...
сусальным золотом берёзы
покрыли мокрые аллеи.
Мы - две паутинки в осеннем саду
Сложились недели - и август прогнал
нас снова на те же круги,
и жёлтые ветки - последний загар -
на плечи берёзы легли.

А листья на крик журавлиный спешат,
взлетают и падают ниц,
потянется в небо и вспомнит душа -
она из зимующих птиц.

Поплачься - сегодня с судьбой не в ладу,
молчанием нас не трави,
мы - две паутинки в осеннем саду -
спасёмся на ветке любви.

Морщинки печали и наши лета
про чувства угасшие лгут...
монетку луны на удачу ветла
бросает в темнеющий пруд.
0
0
Сиреневым туманом клевер плыл за летящей стрекозой

Дремоту трав и листьев вялость
с утра тревожили шмели,
три ласточки не зря метались -
грозу от дома увели.

И куст сирени тенью мерил
полуденный июльский зной,
сиреневым туманом клевер
плыл за летящей стрекозой.

Шмелей ромашки в юбках пышных
влекли уже издалека,
лежали облака на крыше
и грели белые бока.

Порхала бабочка-капустница,
не думал клён про листопад...
я верил - мне грехи отпустятся
за нежный благодарный взгляд.



Повелось - в конце весны одуванчики седеют

Прогоняют тень сосны
облака уже неделю,
повелось - в конце весны
одуванчики седеют.

Тополиная метель,
на прохладный день не сетуй,
с бабочкой мохнатый шмель
по дворам разносит лето.

Хорошо знакомы мне
в голосе печали нотки -
мотыльком сгорят в огне
девяносто дней коротких.

Голова вся в серебре,
у слезинки вкус солёный...
не печалься- в сентябре
золотом одарят клёны.



У ветерка - бессонница

Метели - дело прошлое,
а мы тепла всё ждём,
и мокнет клён взъерошенный
под сереньким дождем.

И к свету окон клонится
всю ночь сирени куст,
у ветерка - бессонница,
у нас на сердце грусть.

На ветке почка тужится -
рождение листвы,
и утром грач из лужицы
напьётся синевы.

Не раз весну встречали -
знакома маета...
стряхнём с души печали,
как капельки с зонта.


Пять берёзовых сердец

Палый лист подранком бьётся
и пытается взлететь,
дождь поймал на зорьке солнце
и опять закинул сеть.

Дай поцеловать ладони,
если нашей встрече рада,
пусть в тумане белом тонет
жёлтый парус листопада.

Прикоснётся веткой гибкой -
не ругай нескромность клёна -
вспомни с чувственной улыбкой
нас, безудержно влюблённых.

И не надо словом ранить,
что любви пришёл конец...
подними с травы на память
пять берёзовых сердец.


Первое золото листьев скоро намоют дожди

Оба устали от лжи,
оба - от горечи истин,
скоро намоют дожди
первое золото листьев.

Август, шмелями гудящий,
памятью станет садов,
яблоко битое слаще,
сорванных с ветки плодов.

Ветер в пустые скворешни
осени спрячет казну...
примешь душой повзрослевшей
снег и волос белизну.


Манит пчёл кудрявый клевер

Манит пчёл кудрявый клевер,
одуванчик свято верит -
седина его волос
от коротких летних гроз.

Ветерок пугает тени,
отцветает куст сирени,
бабочку к груди привлёк
синеглазый василёк.

Вспоминает подорожник
смех и след от босоножек,
на лугу гудят шмели -
две тропинки развели.

Соловей выводит трели...
мы на мир вдвоём смотрели
через крылья стрекозы
до восторженной слезы.


Воркует голубь о любви

Воркует голубь о любви,
и грач забыл про крошки хлеба,
и пьют из лужи воробьи
хмельное мартовское небо.

Распахнутые окна ловят
ветра и уличные звуки,
а ты напрасно ищешь в слове
то, что сказали наши руки.

И это повелось веками -
весна для грёз столь повод веский,
что утром вслед за облаками
лететь собрались занавески.

А память в прошлое уносит,
где на двоих нам только сорок...
и не гадай, что знает осень,
чем этот март так станет дорог.


Лови мгновения весны и прячь в свои цветные сны

Летит не снег, а яблонь цвет
в окно и в голубой рассвет,
а там, где серебро реки,
сгорают звёзды-мотыльки.

В такую рань ещё ты спишь,
а голуби, срываясь с крыш,
тревожат тишину двора,
листву и сонные ветра.

Проснёшься и прильнёшь к плечу,
не надо слов о чём молчу,
лови мгновения весны
и прячь в свои цветные сны.

Не насмотреться наяву
на зелень трав, на синеву...
а с майских яблонь белый цвет
летит на розовый рассвет.


У каждого дождя свой голос

Смотри в окно, ходи по дому,
а с ночи - время майских гроз,
и липнут мокрые подолы
к ногам молоденьких берёз.

В сердцах ругая эту морось,
забудешь про остывший чай,
у каждого дождя свой голос -
по ноткам грусти различай.

Озябла, сядь ко мне поближе,
не вечна грусть и серость дня,
и знает одуванчик рыжий,
что солнце - близкая родня.

Припрячем грусть в случайном слове,
смотреть на серый сумрак лень...
а к окнам - облаком лиловым -
плывёт цветущая сирень.


На дальний журавлиный крик

Прильнёшь к стеклу горячим лбом,
и помнить до скончанья лет -
ты в сарафане голубом
уходишь в розовый рассвет.

Уловит взгляд - на луже блик,
кленовых листьев намело,
напишешь песню в черновик,
а судьбы - сразу набело.

Берёза золото волос
распустит по худым по плечам,
пришедшие из летних грёз,
по осени несут печаль.

На дальний журавлиный крик
поднимет палый лист крыло...
не знаешь - рвёшь ты черновик
или что было набело.


Поржавевшую луну начищает март до блеска

Обещая, не дразни,
обними, скажи, что нужен,
облака до белизны
отмывает голубь в луже.

И костлявые кусты
из ручья напьются вдоволь,
пожалеешь - отпусти
и оставь мне сон бредовый.

В суету уходишь дня,
ничего не будет прежним,
переулочек меня
узелками веток держит.

На судьбу свалить вину
отыщу я довод веский...
поржавевшую луну
начищает март до блеска.


Мотыльками вдруг стали снежинки

Не смогла замести наши грёзы
той весной тополиная замять,
и на тоненьких ветках берёзы
узелки завязали на память.

Затихает январская вьюга,
на снегу - голубые прожилки,
и в пространстве фонарного круга
мотыльками вдруг стали снежинки.

И словами родившейся песни
твою душу я в сумраке трону...
а на голову тополя месяц
возложил золотую корону.
0
0
В мае ложится на скверы белых черёмух туман

Зелень дождями омыта,
голуби крошки клюют,
тихие радости быта -
книга, покой и уют.

Где-то читал или слышал -
ждите от вёсен чудес,
утром на веточках вишен
снег лепестками воскрес.

Время двулико - и дряблый
старец, и прыткий юнец,
сколько бесчисленных яблонь
оба вели под венец.

День - даже скучный и серый -
скрасит надежды обман...
в мае ложится на скверы
белых черёмух туман.


В руках каштанов оплывали свечи

Не верилось, что чувства охладели,
рябины отцвели за две недели,
куда-то делись золотые кудри -
и одуванчик свой парик напудрил.

Метались между будущим и прошлым,
на травах яблонь цвет лежал порошей,
утиный выводок скрывала ива,
что не сбылось - всегда для всех красиво.

Что на душе - твои сказали руки,
слова страстей - порой пустые звуки,
в аллее пенились кусты сирени,
друг друга не касались наши тени.

Себя жалеть - найдётся слов немало,
а к четырём за окнами светало,
в руках каштанов оплывали свечи...
и хочется вернуть любовь, а нечем.


Гроздья увядшей сирени память весны не вернут

Дождик нагонит дремоту,
ветер разбудит кусты,
встретят протяжную ноту
аплодисменты листвы.

Мнёт, забываясь, берёза
мокрый платок на груди,
наши житейские грозы
вздохом сейчас не суди.

Дни ни пусты, ни безлики -
просто настройся на лад,
солнца скользящие блики
лютики в травах хранят.

Сердце покоя и лени
просит на пару минут...
гроздья увядшей сирени
память весны не вернут.


Цветущий куст жасмина снег сыпал на траву

Что не вернуть, что поздно,
слова чужие врут,
июнь, ты помнишь, звёзды -
кувшинками на пруд.

Пчела несла с поляны
пыльцу и память гроз,
и тени ветер вялый
баюкал у берёз.

А ты, смеясь, кормила
двух уток на плаву,
цветущий куст жасмина
снег сыпал на траву.

И одуванчик - в небо,
сорви - и только дунь...
теперь, что хочешь требуй,
а мне верни июнь.


И небо высокое прячут для нас васильки за ресницы

Не проще ли жестом расстаться,
не каждая истина в слове,
а божья коровка на пальце,
как алая капелька крови.

Закатное солнце у сосен
вечерние тени малюет,
у каждой любви своя осень,
у нашей, похоже, в июле.

Судьба только грустью пугала,
а вот и дошло до печали,
сойдёт с плеча бронза загара,
себя оправдаем речами.

Сложилось бы что-то иначе -
будь мы перелётные птицы...
и небо высокое прячут
для нас васильки за ресницы.


И незакрытая гардина впустила синий полумрак

Предчувствуя грозу июля,
дрожал притихший березняк,
стирал со стен узоры тюля
влетевший в комнату сквозняк.

И словно в чём-то виновата
у окон кланялась сирень,
а в сквере каждый кустик прятал
от ветра собственную тень.

С ладони влагу пили вязы,
ловила капельки трава,
фонарь слезился жёлтым глазом,
нам были не нужны слова.

И незакрытая гардина
впустила синий полумрак...
с грозой в былое уходила
пора житейских передряг.


Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето

Дневные звуки затихали,
пришла ночная хмарь дворами,
и дождик покрывал штрихами
пейзаж в оконной белой раме.

В соседнем доме гасли окна,
и чья-та сигарета тлела,
высокие берёзы мокли,
подняв подолы до колена.

Привычный круг настольной лампы,
ты рядом - и душа на месте,
и шорох падающих капель
баюкал колыбельной песней.

Ушла гроза - и в три светало,
объёмы обрели предметы...
перевязав полоской алой,
заря несла в подарок лето.


И звон дождей, и запах лип

Качнётся занавески тюль -
распишет тень полы под гжель,
несёт к окну хмельной июль
и запах лип, и звон дождей.

А в ряби лужи дрожь берёз
и месяц - сломанным кольцом,
в копну рябиновых волос
уткнулось облако лицом.

Встревожат небо сизари,
где звёздочка над ивняком,
летящая на свет зари,
ночным сгорает мотыльком.

Что время к осени спешит,
напомнит мокрой ветки всхлип...
строка из дневника души -
и звон дождей, и запах лип.


А осень к сердцу кралась, прикинувшись дождём

Листочек жёлтый метил
ушедший летний миг,
и тени рваной сетью
ловили солнца блик.

И шёл июль со свитой
шмелей и мотыльков,
роняли в пруд ракиты
платочки облаков.

Казалось, ближе малость -
и словом не солжём,
а осень к сердцу кралась,
прикинувшись дождём.

Не зря сплетали руки
при виде нас кусты...
и знали цвет разлуки
опавший лист и ты.


Где ловит руками ветла скользящие блики реки

Окрасил июльский закат
полнеба, цветущий кипрей,
возьмём у судьбы напрокат
беспечность на несколько дней.

Морщинки забудь и лета,
туда все дороги легки,
где ловит руками ветла
скользящие блики реки.

Напьёмся водицы живой,
покормим с руки голубей,
и тени платок кружевной
накинут на плечи тебе.

На счастье - минутный тариф,
трава скроет наши следы...
а в памяти дремлющих ив
останемся рябью воды.


Жасмин туманом плыл у окон

Июньский вечер звуки прятал,
в дремоту погружались дали,
и облака бумагой смятой
в закатном пламени сгорали.

Берёзы белые колени
прикрыли тени кружевами,
что этот день отдали лени
забыли, не переживали.

Жасмин туманом плыл у окон,
лилось вино и лились речи...
и грусти нераскрытый кокон
до осени припрятал вечер.


Золотыми крупицами липы украшают обыденность лет

Попрощались - забыть всё обязан.
Под дождей несмолкаемый хор
поседел незаметно для глаза
одуванчика рыжий вихор.

Но на сны не наложено вето,
засыпаешь - и в мире ином,
и цветущей черёмухи ветка
поднимает метель за окном.

Все вчерашние лужицы выпил,
зарумянился майский рассвет,
золотыми крупицами липы
украшают обыденность лет.

Возвращается прошлое грустью,
от себя не пуститься в бега...
если речка забудет, где русло,
ей напомнят её берега.
Пожалуйста, пройдите регистрацию или войдите на сайт, чтобы оставить комментарий

Другие блоги

ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ